К оглавлению
Историко-генеалогический словарь-справочник
Историческое развитие Магнитогорской тюрьмы в период советской индустриализации
И. В. Евсеев, доцент кафедры уголовного права
(Уральский гуманитарный институт, г. Екатеринбург)
I. V. Evseev, Associate Professor of Criminal Law
(Ural Institute for the Humanities, Ekaterinburg)
Статья предоставлена автором для публикации в Историко-генеалогическом словаре-справочнике. |
Аннотация. В статье рассматривается вопрос формирования одного из учреждений исполнения уголовного наказания — Магнитогорской тюрьмы, которая явилась воплощением советской модели индустриального развития государства. Получилось так, что местная тюрьма строилась, в зависимости от планов и стремлений власти, на строительной площадке будущего Магнитогорского комбината. Магнитогорская тюрьма была задумана Главным тюремным управлением ещё в 1905 году, но была закончена только при советской власти, 23 октября 1935 года. Тюрьма стала центром Южного куста исправительно-трудовых учреждений УНКВД по Челябинской области и, позже, МВД, на базе которого появились лагеря и командировки, а позднее ИТК, следственный изолятор и специальная больница.
Ключевые слова: гауптвахта, тюрьма, следственный изолятор, Южный куст исправительно-трудовых учреждений.
An annotation. The article deals with the issue of forming a single institution of criminal punishment - Magnitogorsk prison, which was the epitome of Soviet industrialization. It turned out that the local prison was built according to the plans and the desire of the authorities to the construction site of the future plant of Magnitogorsk. Magnitogorsk prison was designed main prison administration as early as 1905, but was completed only under the Soviet regime 23 October 1935 Mr .. The prison became the center of the Southern bush corrective labor institutions of the NKVD and later the Ministry of Internal Affairs on the basis of which there were camps and trips, and later CTI , remand and special hospital.
Keywords: brig, prison, detention facility, the Southern bush corrective labor institution.
Как указывалось ранее, в российской истории было несколько периодов индустриальной колонизации территорий, таких как Урал. В настоящее время рассматривается вопрос о современном этапе индустриальной колонизации Урала. Индустриальное развитие любого региона зависит от людского потенциала и инфраструктуры региона, к которой можно отнести контингент уголовно-исполнительной системы и учреждения изоляции преступников. Развитие этих учреждении — само по себе интересный факт исторического развития, так как в российском государстве, наряду с крепостными стенами, строители возводили тюрьму, которая отражала политическое направление существующей власти. В целом тюрьма становилась лакмусовым индикатором властных устремлений. Уголовно-исполнительные учреждения развивались в соответствии с эпохой и социально-экономическими задачами государства. Примером может служить Магнитогорская тюрьма, которая стала первым примером кустовой организации исправительно-трудовых учреждении на Южном Урале в период советской индустриализации.
Впервые о тюрьме, как об учреждении для правонарушителей, в станице Магнитной заговорили в период её (станицы) основания, но это была не тюрьма в полном смысле, а холодный чулан для правонарушителей. В народе чулан именовали «гауптвахтой». Станица являлась населённым пунктом казачьей организации. И пока индустриализация не затрагивала самобытных устоев станицы, тюрьма не изменялась в своём внешнем виде и внутреннем устройстве. В литературе встречается описание станицы в 1885 году: «Станица начиналась с деревянного комендантского дома о шести комнат. Флигеля о трёх комнат, с сенями. Две кухни, людская изба, баня, два погреба, конюшня и каретник. Гауптвахта о четырёх комнатах. Две караулки. Батальонный лазарет и хлебопекарня. Канцелярия, плотничная и слесарня. Полубатальонное училище. Батальонный цейхгауз. Два провиантских магазина, о двух отделениях каждый. Сборный дом» (т. е. соборный, общественный дом). Это говорит о том, что данный населённый пункт не был охвачен индустриализацией XVIII века. Патриархальность в станице наблюдалась более века. И за этот период гауптвахта так и оставалась основным местом содержания правонарушителей, даже после тюремной реформы 1879 года.
Жизнь не стояла на месте, станица отстраивалась, появлялись новые здания разной социальной направленности, но гауптвахта оставалась неизменной. Об этом говорит описание Магнитной 1900 года, когда заканчивался второй период индустриального развития. Станица являлась крупным населённым пунктом с населением около 10 тысяч жителей. Дважды в год, летом и осенью, в станице проводились большие ярмарки — с общим оборотом более сто тысяч рублей, — но индустриальных объектов, за исключением рудников, около станицы не было. Как пишут исследователи, «станицу украшали две церкви, две школы, телеграф, горная контора геологического общества, три магазина, кабак с хорошей кухней при постоялом дворе, гарнизонная столовая, здание управления с караулкой и гауптвахтой, мельница, склады „Торгового общества”, казённые конюшни, маслоделательное товарищество, коптильня, два ледника, хлебопекарня, мастерские, пороховой погреб, лазарет, баня, клуб для собраний с библиотекой». Как мы видим, наряду с прочими постройками, значится и гауптвахта, которая подчёркивает принадлежность насёленного пункта к военной организации. Получалось, что за целый век тюремное учреждение станицы не изменилось, несмотря на то что Главное тюремное управление в 1905 году спланировало строительство нового тюремного комплекса из двух корпусов вместо обветшалой гауптвахты. В 1914 году строительство было начато, но закончено оно было только при советской власти 23 октября 1935 года [1].
После Октябрьского переворота при советской власти недостроенное здание тюрьмы, состоящее из одного одноэтажного корпуса, оставалось местом заключения для задержанных, а иногда, в отсутствие спецконтингента, местные милиционеры загоняли сюда домашний скот, гуляющий по станице без присмотра. И казалось, что в станице не предвидится изменений, но новая власть задумала грандиозную индустриализацию Урала. Первым планом из этой серии стал план ГОЭЛРО. Именно в нём мы находим первые предпосылки для изменения станицы Магнитной.
В плане записано: «Южно-Уральский горнозаводской промышленный и земледельческий район. Район, как горнозаводской… Гора Магнитная не соединена с железнодорожной сетью, необходимо соединить её с Орско-Троицкой железной дорогой и Белорецкими заводами. Район — место крупнейшей металлургической промышленности, при условии разрешения проблемы доставки кузнецких углей» [2].
18 декабря 1925 года состоялся XIV съезд партии. Съезд принял решение об индустриализации страны, указал на необходимость первоочередного и преимущественного развития тяжёлой промышленности и электрификации как основного условия победы социализма в СССР. В Свердловске под руководством С. М. Зеленцова специалисты из «Уралпроектбюро» и Ленинградский Гипромез начали работу над новым проектом Магнитогорского металлургического завода, поскольку прежняя разработка томского инженерного общества устарела и предусматривала небольшие мощности.
«Торгово-промышленная газета» сообщала 19 января 1926 года: «На Урале предположено построить завод „Гигант” (в Троицком округе, у горы Магнитной). В связи с этим была командирована специальная комиссия для выбора места постройки. Комиссией избран район Средне-Уральского посёлка. Уралсовнархозом место это одобрено, предложено тресту „Южурал” произвести изыскание широкой колеи железнодорожной линии Белорецк—Магнитная» [3]. Как только план был утверждён, сразу встала проблема обеспечения строительной площадки рабочими руками. И именно на этой площадке стали отрабатывать два плана мобилизации рабочей силы, известных ещё со времён военного коммунизма и царского времени [4]. Первый план состоял из привлечения рабочей силы из деревни по оргнабору. Второй состоял из привлечения рабочей силы уголовно-исполнительной системы, который сводился к тому, что заключённые концентрировались у строительной площадки в центральной тюрьме и, при необходимости, командировались на рудник или завод, где организовывалась спецкомандировка или отдельный лагерь.
О проводимой работе и масштабах привлечения рабочей силы рассказывают документы Областного отдела труда Уральской области. Предполагалось, что только в Челябинском округе «для обеспечения промышленного строительства округа рабочей силой» потребуется около 27 000 человек, «эта потребность почти целиком должна быть удовлетворена путём переброски излишков рабочей силы из села» [5]. При этом Уральский Областной Совет указывал, что даже с учётом привлечения всего трудоспособного населения, включая женщин, недостаток трудовых сил в регионе будет составлять 106 000 человек [6]. Рабочей силы не просто не хватало, её требовалось больше, чем в тот период проживало на Урале. Только для работы в промышленности Урала на 1931 год требовалось 525 000, в строительстве — 233 000, на лесозаготовке — 240 000 человек [7], т. е. на Урале для проведения индустриализации требовалось более 1 000 000 граждан трудоспособного возраста.
В этих условиях советское государство возвратилось к опыту периода военного коммунизма, когда труд становился обязательным для всех категорий граждан. На рубеже 1920—1930-х годов появился целый ряд законодательных актов, регламентирующих привлечение граждан к труду.
Так, постановлением ЦИК и СНК СССР от 4 марта 1927 года было принято решение о проведении государственными органами оргнабора для нужд промышленности. В то же время было запрещено привлекать рабочую силу через частных посредников или лиц, не получивших полномочия наркомата труда. Оргнабор на практике осуществлялся путём заключения договоров организацией с колхозами, закрепления рабочих за предприятием на определённые сроки на основе контрактации. Соответствующие органы составляли разнарядку по районам. Район доводил плановые задания до колхозов, которые автоматически заключали договора, не учитывая при этом интересов и умений самих колхозников. Колхозники прикреплялись к предприятиям, которые нельзя было покинуть до окончания срока договорных обязательств.
Также стоит отметить, что в 1929 году постановлением ВЦИК и СНК РСФСР представителям местных Советов было разрешено привлекать население, имеющее лошадей, к выполнению гужевой платной повинности — подвозке хлеба к станциям железной дороги во время уборочной поры. Следующим постановлением ВЦИК и СНК от 1 апреля 1929 года устанавливалось, что содержание, ремонт и восстановление дорог местного значения должно производиться местным населением, которое должно это делать на безвозмездной основе, но в обязательном порядке. К работе привлекались граждане, проживавшие в сельской местности — мужчины от 18 до 45 лет и женщины от 18 до 40 лет.
В феврале 1930 года было принято постановление ВЦИК и СНК РСФСР, разрешавшее исполнительным комитетам автономных республик и краёв, областей вводить в лесозаготовительных и лесосплавных районах платную трудовую и гужевую повинность для выполнения государственных заданий [8], но людей по-прежнему не хватало.
23 июля 1930 года Президиум Уралоблисполкома принял постановление о трудовом использовании кулаков 3-й и 2-й категории. Согласно ему, полномочным представителям ОГПУ по Уралу предписывалось оставшихся невыселенными трудоспособных кулаков 3-й и 2-й категории, как враждебный и разлагающий элемент, из деревни изъять и «использовать таковых… на хозяйственно-промышленных работах внутри региона». Семьи высылаемых предлагалось «оставить до уборки урожая на месте» [9]. После проведения операции отделом по спецпереселенцам ГУЛага ОГПУ была подготовлена справка о выселенном в 1930—1931 годах кулачестве. В ней указывалось, что за время операции только на Южном Урале на спецпоселение было направлено более 73 000 человек [10]. Следует отметить, что в документе встречаются отдельные неточности, что объясняется неумением учитывать такие массы людей. По запросам соответствующих наркоматов, на Южный Урал отправляли спецпереселенцев из других регионов СССР, которых размещали во вновь организованных лагерях.
Один из руководителей советского государства говорил: «Я предлагаю оставить эти концентрационные лагеря для использования труда арестованных бывших господ, проживающих без занятий, для тех, кто не может работать без известного принуждения, или, если мы возьмём советские учреждения, то здесь должна быть применена мера такого наказания за недобросовестное отношение к делу, за нерадение, за опоздание и т. д. Этой мерой мы сможем подтянуть даже наших собственных работников» [11].
Магнитогорская тюрьма в этот момент стала рассматриваться в качестве основного пункта концентрации, из которого граждане отправлялись в спецотделения на строительной площадке будущего комбината и руднике или в Верхнеуральскую тюрьму. На основе статистических данных книг приказов Магнитогорской тюрьмы за 1930—1937 гг. можно утверждать, что тюрьма была переполнена. Так, на 5 мая 1930 года в Магнитогорской тюрьме содержится 1900 человек вместо лимита в 400 человек, а на 1 января 1933 года контингент был около 1000 человек, это при том, что второй корпус ещё не был достроен. В целом, на 1933 год по линии НКВД в исправительно-трудовые лагеря Магнитогорска за время строительства поступило 32 786 человек.
Что же представляла собой Магнитогорска тюрьма? На 1 июля 1936 года тюрьма представляла собой комплекс на левом берегу реки Урал вблизи строящегося завода, огороженного трёхметровым забором из соснового тёса, за которым возвышался забор из колючей проволоки. За забором было выстроено два корпуса в два этажа каждый. Один являлся следственным корпусом, а другой представлял собой корпус концентрации, где собирали заключённых для отправки к новому месту отбывания уголовного наказания. Рядом с корпусами было круглый прогулочный дворик. Рядом с проходной размещалось караульное помещение и две хозяйственные постройки. Суточный наряд назначался на семь постов [12]. При этом только пять сотрудников назначались в корпуса для контроля за 21 камерой. Приказом начальника УНКВД по Челябинской области 01 июля 1936 года начальником тюрьмы был назначен Пулин Н.П., бывший начальник Комышловской тюрьмы [13].
В Магнитогорской тюрьме приказом начальника за № 74 от 13 марта 1936 года был утверждён собственный режим дня. В соответствии с п. 2 приказа № 74 устанавливался распорядок:
6.00 организовывался общий подъём все осуждённых
7.00— 7.45 проводилась проверка
7.45— 8.00 раздача кипятка по камерам
8.00—17.30 организация прогулки по камерам
12.00—13.30 обед
18.00—19.00 ужин
20.00—21.00 вечерняя проверка
23.00 отбой
Как мы можем судить по содержанию приказа, воспитательной и исправительной работе места в распорядке дня не оставалось. Это было связано с нехваткой кадров и низкой квалификацией имеющихся, но это можно связывать с огромным движением спецконтингента по учреждению за сутки. Спецконтингент по камерам менялся каждый день. Местных осуждённых особым совещанием и заключённых из лагерных пунктов после выполнения планов отправляли к новому месту назначения. Также, после запуска железной дороги в строй, через Магнитогорскую тюрьму отправляли спецзаключённых Верхнеуральской тюрьмы. Так, через Магнитогорскую тюрьму в Верхнеураск попал в своё время местоблюститель патриаршего престола митрополит Пётр Крутицкий. Освободившиеся места заполняли вновь арестованные и вновь привезённые из других частей Советского Союза для выполнения производственных заданий. К 1937 году Магнитогорская тюрьма стала центром южного куста исправиттельно-трудовых учреждений Челябинского УНКВД. По книгам приказов прослеживается организационная связь между этой тюрьмой и другими подразделениями, удалёнными от неё на сотни километров. В этих подразделениях заготавливали лес, делали кирпич, добывали специальное сырьё для строительной площадки [14] Магнитогорского комбината. В 1938 году американский рабочий Дж. Скотт, работавший на строительстве завода, писал: «... В настоящее время группы людей, работающих в Магнитогорске принудительно, включают в себя: 25 000 так называемых «раскулаченных», которые всё ещё не имеют права покидать город, но уже не находятся под вооружённой охраной, и около 15—20 тысяч заключённых ИТК под стражей. Всё население Магнитогорска составляет 145 000 жителей. Соответственно, около 30 % населения трудится на принудительных работах» [15].
К 1939 году основные строительные работы на строительной площадке Магнитогорского комбината были закончены. Лагерные пункты магнитогорской тюрьмы были расформированы. Спеконтингент из числа осуждённых до 5 лет был оставлен на месте в качестве спецпосленцев, а остальной с большими сроками был отправлен на другие строительные площадки СССР. С 1939 года по 1941 год Магнитогорская тюрьма оставалась местом сосредоточения срочных заключённых.
В связи с передачей с 1 января 1939 года тюрем в тюремные отделы НКВД-УНКВД местные управления и отделы мест заключения реорганизовались в отделы (отделения) исправительно-трудовых колоний, исправительно-трудовых работ и трудпоселений (ОИТК). Впоследствии часть этих отделов и отделений периодически реорганизовывалась в управления исправительно-трудового лагеря и колоний (УИТЛК) в тех случаях, когда численность заключённых становилась достаточной для повышения статуса этих подразделений, либо когда на соответствующих территориях появлялись исправительно-трудовые лагеря (или лагерные отделения) в подчинении территориальных органов ГУЛАГа. И в 1940—1950-е годы Магнитогорская тюрьма выполняла прежнюю роль изолятора, а точнее, перевалочного пункта Южного куста исправительно-трудовых учреждении. До 1959 года магнитогорская тюрьма оставалась площадкой концентрации рабочей силы для Магнитогорского комбината, но уже не в прежних объёмах. В конце 1950-х годов на её площадях появилось три самостоятельных подразделения: магнитогорская психиатрическая больница для спецконтингента, отдельный следственный изолятор, и в 1961 году была развернута исправительно-трудовая колония ЯВ48/ ИК18.
На основе вышесказанного можно сделать вывод, что Магнитогорская тюрьма являлась примером кустовой организации исправительно-трудовых учреждении в СССР, которые выполняли роль аккумуляции трудовых ресурсов для проведения индустриализации в определённом регионе. Как правило, на базе старых учреждений исполнения наказания, советская власть организовывала куст исправительных учреждений, которые выполняли роль структурного подразделения строительства. Так, Магнитогорская тюрьма, задуманная ещё при царской власти, была введена в строй в соответствии с советским пятилетним планом. Её корпуса стали основной базой резерва трудовых ресурсов строящегося комбината, и она оставалась основой Южного куста исправительно-трудовых учреждений МВД Челябинской области до конца 1980-х годов.
Евсеев Иван Валентинович,
доцент кафедры Уголовного права УрГИ
г. Екатеринбург
8-904-81-90-846
iiiivv@mail.ru
Примечания
1. Приказ УНКВД Челябинской области № 417 от 13.10.1935. Архив текущих документов учреждения ГУФСИН России по Челябинской области СИ-4.
2. План электрификации РСФСР. Изд-во «Госполитиздат», Изд. 2-е, 1955. - 667 с.
3. Торгово-промышленная газета. — 1926. — 19 января.
4. Такое сотрудничество продолжалось в течение пяти лет, до 1917 года, в Златоустовской тюрьме. Спецконтингент использовался на контрагентских работах в местных рудниках и заводах, что давало возможность строить тюрьму за свой счёт, путём самофинансирования. Начальник тюрьмы заключал договоры с Управлением горных заводов и напрямую с начальниками Златоустовских заводов. — Златоустовский архив Челябинской области. Ф. 20, Оп. 1. Д. 2915., Л. 23.
5. Челябинская область 1917—1945 гг.: сб. док. и материалов. — Челябинск, 1988. — С. 140.
6. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 88, Оп. 1, Д. 2942, Л. 188.
7. Там же.
8. Гончаров Г. А. Трудовая армия на Урале в годы Великой Отечественной войны. — С. 76—77.
9. ГАСО. Ф. 88, Оп. 1, Д. 51, Л. 91.
10. РГАЭ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1944. Л. 17—25.
11. ЦГАОР, Ф. 1235, Оп. 1, Д. 8, Л. 109—111.
12. Приказ начальника Магнитогорской тюрьмы № 203 от 27.07.1936. Архив учреждения ГУФСИН России по Челябинской области СИЗО-2. Ф. 1., Оп. 1. Д. 3.Л. 23.
13. Приказ начальника УНКВД по Челябинской области № 110 от 01.07.1936. Архив учреждения ГУФСИН России по Челябинской области СИЗО-2. Ф. 1., Оп. 1. Д. 4. Л. 21.
14. Приказ начальника УНКВД по Челябинской области № 36 от 21.06.1936 об организации Синарской ИТК с лимитом 1000 человек. Архив учреждения Ф. 1, Оп. 1, Д. 4, Л. 11.
15. Скотт Д. За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали. М.: Изд-во Московского университета, 1991. — С. 285.